Неточные совпадения
Я
бросился на мою
кровать, лицом в подушку, в темноте, и думал-думал.
Князь проснулся примерно через час по ее уходе. Я услышал через стену его стон и тотчас побежал к нему; застал же его сидящим
на кровати, в халате, но до того испуганного уединением, светом одинокой лампы и чужой комнатой, что, когда я вошел, он вздрогнул, привскочил и закричал. Я
бросился к нему, и когда он разглядел, что это я, то со слезами радости начал меня обнимать.
Я хотел было что-то ответить, но не смог и побежал наверх. Он же все ждал
на месте, и только лишь когда я добежал до квартиры, я услышал, как отворилась и с шумом захлопнулась наружная дверь внизу. Мимо хозяина, который опять зачем-то подвернулся, я проскользнул в мою комнату, задвинулся
на защелку и, не зажигая свечки,
бросился на мою
кровать, лицом в подушку, и — плакал, плакал. В первый раз заплакал с самого Тушара! Рыданья рвались из меня с такою силою, и я был так счастлив… но что описывать!
Она увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у двери отворившего ей Федю,
бросилась к шкапчику, побила высунувшуюся
на шум Матрену,
бросилась опять к шкапчику,
бросилась в комнату Верочки, через минуту выбежала к шкапчику, побежала опять в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал
на грязную лестницу, Матрена, подсматривая в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается, в кухню не попала, а очутилась в спальной под
кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Бешенство охватило меня до того, что я решительно хотел
на него
броситься, но так как я поклялся, что не начну первый говорить, то и остался
на кровати, тем более что я всё еще был не уверен, сам ли это Рогожин или нет?
Когда мы вошли в гостиную и я увидел
кровать,
на которой мы обыкновенно спали вместе с матерью, я
бросился на постель и снова принялся громко рыдать.
Он воротился домой часу уже в одиннадцатом ночи, в ужасном состоянии и виде; ломая руки,
бросился ничком
на кровать и всё повторял, сотрясаясь от конвульсивных рыданий...
Ему было очень тяжело; он бросил милую записку доброго профессора
на стол, прошелся раза два по комнатке и, совершенно уничтоженный горестью,
бросился на свою
кровать; слезы потихоньку скатывались со щек его; ему так живо представлялась убогая комната и в ней его мать, страждущая, слабая, может быть, умирающая, — возле старик, печальный и убитый.
Затем Пепко сделал рукой свой единственный жест, сладко зажмурил глаза и кончил тем, что
бросился на свою
кровать. Это было непоследовательно, как и дальнейшие внешние проявления собственной Пепкиной эмоции. Он лежал
на кровати ничком и болтал ногами; он что-то бормотал, хихикал и прятал лицо в подушку; он проявлял вообще «резвость дитяти».
Целый день Германн был чрезвычайно расстроен. Обедая в уединенном трактире, он, против обыкновения своего, пил очень много, в надежде заглушить внутреннее волнение. Но вино еще более горячило его воображение. Возвратясь домой, он
бросился, не раздеваясь,
на кровать и крепко заснул.
Но я швырнул эти вынутые часы
на стол и, чтобы их не видеть,
бросился в свою комнату. А там, слышу,
на стенке над
кроватью мои часы потюкивают: тик-так, тик-так, тик-так.
Лодка злобно взвизгнула и
бросилась вон. Бурмистрову показалось, что она ударила его чем-то тяжелым и мягким сразу по всему телу, в глазах у него заиграли зеленые и красные круги, он бессмысленно взглянул в темную дыру двери и, опустив руки вдоль тела, стал рассматривать Симу: юноша тяжело вытаскивал из-под
кровати свое полуголое длинное тело, он был похож
на большую ящерицу.
Следующая комната, вероятно, служила уборной хозяйки, потому что
на столике стояло в серебряной рамке кокетливое женское зеркало, с опущенными
на него кисейными занавесками; а
на другой стороне, что невольно
бросилось Иосафу в глаза, он увидел за ситцевой перегородкой зачем-то двуспальную
кровать и даже с двумя изголовьями.
Брат Ираклий подозрительно посмотрел
на любезного хозяина, а потом
на глаз смерял расстояние от стола до двери, мысленно высчитывая, может-ли он убежать, если притворяющийся больным гостеприимный хозяин вскочит с постели и
бросится его душить. Но Половецкий продолжал лежать
на своей
кровати, не проявляя никаких кровожадных намерений.
Действительно, собачка хозяйки, которая все время спала
на подушке в углу, вдруг проснулась, обнюхала чужих и с лаем
бросилась под
кровать.
Покамест сошел первый столбняк, покамест присутствующие обрели дар слова и
бросились в суматоху, предположения, сомнения и крики, покамест Устинья Федоровна тащила из-под
кровати сундук, обшаривала впопыхах под подушкой, под тюфяком и даже в сапогах Семена Ивановича, покамест принимали в допрос Ремнева с Зимовейкиным, жилец Океанов, бывший доселе самый недальний, смиреннейший и тихий жилец, вдруг обрел все присутствие духа, попал
на свой дар и талант, схватил шапку и под шумок ускользнул из квартиры.
Это чувство сонливости все сильнее и сильнее охватывало воспитанницу; неотразимо потянуло Машу
броситься в спальню, ничком ринуться
на кровать и заснуть, забыться вплоть до самого ужина.
Он, чуть касаясь ногами пола, пошел к
кровати: здесь было еще темнее. Опять надо было искать наощупь, но Висленев, проводя руками по маленькому столику, вдруг неожиданно свалил
на пол колокольчик, и с этим быстро
бросился обутый и в панталонах в постель и закрылся с головой одеялом.
Иосаф Платонович сорвался с
кровати, быстро
бросился к окну и высунулся наружу. Ни
на террасе, ни
на балконе никого не было, но ему показалось, что влево, в садовой калитке, в это мгновение мелькнул и исчез клочок светло-зеленого полосатого платья. Нет, Иосафу Платоновичу это не показалось: он это действительно видел, но только видел сбоку, с той стороны, куда не глядел, и видел смутно, неясно, почти как во сне, потому что сон еще взаправду не успел и рассеяться.
Сергей заворочался
на постели, деревянная
кровать под ним заскрипела. Токарев насторожился. Снова все стихло. Токарев курил и думал, — как ему поступить, если Сергей
бросится на него: покорно ли, с кроткою улыбкою отдаться в его руки или грозно крикнуть
на него, обуздать его силою психического влияния?
Бросилась Тася
на кровать. Ее всю трясло. Через минуту она начала хохотать. С ней случилась первая в ее жизни истерика. Прежде она не верила в припадки, видя, как мать напускала
на себя истерики. А теперь она будет знать, что это такое.
Даша, изумленная, смущенная от всего происходившего перед её глазами,
бросилась между
кроватями, встала между девочками, заслоняя одну от другой своим собственным худеньким телом. Последние только сейчас заметили ее и, неистово взвизгнув,
бросились под одеяла, проворно закрылись ими с головами, оставив
на свободе одни только раскрасневшиеся, взволнованные мордашки.
Пашка, не разбирая дверей,
бросился в палату оспенных, оттуда в коридор, из коридора влетел в большую комнату, где лежали и сидели
на кроватях чудовища с длинными волосами и со старушечьими лицами. Пробежав через женское отделение, он опять очутился в коридоре, увидел перила знакомой лестницы и побежал вниз. Тут он узнал приемную, в которой сидел утром, и стал искать выходной двери.
Она соскочила с
кровати,
бросилась к нему, упала перед ним
на колени и охватила его ноги.
И, не дожидаясь ответа, он
бросился в соседнюю палату. Тут свет лампадки и ночника еле-еле прояснял потемки; больные, потревоженные смертью Михайлы, сидели
на своих
кроватях; мешаясь с тенями, всклоченные, они представлялись шире, выше ростом и, казалось, становились всё больше и больше;
на крайней
кровати в углу, где было темнее, сидел мужик и кивал головой и рукой.
Едва успели они спуститься в подполье, как Татьяна, словно разъяренная тигрица,
бросилась к нему. С нечеловеческим усилием вытащила наверх лестницу и захлопнула творило… Затем подвинула
на него тяжелый кованый сундук,
на сундук опрокинула тяжелый стол, скамьи,
кровать… Все это было сделано до того быстро, что злодеи не успели опомниться. Потом, подойдя к печке, она вынула один из кирпичей, сунула руку в образовавшееся отверстие и, вынув толстый бумажник желтой кожи, быстро спрятала его за пазуху.
— Господи, помилуй нас, — твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела
на своей
кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела
на образа и, быстро крестясь, шептала что-то. Увидав мать, она вскочила и
бросилась к ней.